Друзья в очередной раз предложили поехать в Коктебель, ответ, конечно, был предсказуем: летом жарко, зимой скучно, в доме-музее Волошина я уже была. Впрочем, поездка всё же состоялась. Свернули с трассы, узкая асфальтированная дорога ведёт всё ближе к морю. Вот и сам посёлок: вымерший и законсервированный на зиму, одинокие прохожие смотрят на нас с нескрываемым любопытством.

   На въезде в посёлок нас встречает поражающая свой содержательностью надпись: «Коктебель – страна коньяков». Тот, кто дал посёлку именно это название был бы, мягко говоря, очень удивлён. Ведь знатоки топонимики Крыма ставят под сомнение привычный нам перевод: «край голубых холмов». Есть другие варианты трактовки топонима, начиная от версии «пологий перевал» и заканчивая тем, что это может переводиться как «серый конь со звёздочкой на лбу». Последнее предполагается, что появилось из-за массового выпаса скота кочевниками. Литература гласит, что первое поселение возникло здесь в 9 веке н.э., было разрушено, как это водится печенегами, возродилось оно лишь в 12 веке.

   Иду по пустынной улице, бездомный голодный кот недоверчиво на меня смотрит… Закрыто всё, что может быть закрыто – такое впечатление, что все эти безобразные постройки всего лишь декорация, а если завернуть за угол, то там и будут те самые печенеги, которые всё разрушили, а население угнали в рабство. Успешно минув многочисленные решётки, прихожу к неспокойному зимнему морю.

   Шумный прибой, острый запах водорослей, кричащие на все лады чайки … и мирно охотятся утки-нырки, волны лениво катают гальку, Кара-Даг совсем рядом. Его тёмные, синие скалы разрезают гладь бурлящего моря: какое-то первородное спокойствие и «Звездопад воспоминаний». Первая мысль: Максимилиан Волошин приехал в посёлок именно зимой, и, медленно, прогуливаясь, по берегу решил, что жить будет именно здесь. Хотя в Феодосию его семья переехала в 1893 году, тогда ему было 16 лет.

   Тогда, видимо, он ещё не знал, что его увлечение минералогией и любовь к пешим прогулкам, впоследствии приведут его на это бескрайнее поле поэзии, философии и живописи. Он всегда верил и знал: восточный Крым – это отдельная обособленная точка вне времени и вне пространства.

   Идём в сторону горы Волошина или же Кучук-Енышар, идём по берегу, а под ногами перекатывается галька. Когда-то на здешнем берегу, Сергей Эфрон сделал предложение Марине Цветаевой и тут же нашёлся загаданный ею сердолик, впрочем, ни здешний берег, ни заветный сердолик не уберегли ни Эфрона, ни Цветаеву…

   Вот и вершина, на вершине похоронен Максимилиан Волошин и его верная спутница, на плите множество гальки с просьбами и пожеланиями. На каком-то сайте нашла очень приличные фотографии и диаметрально противоположные по качеству комментарии: мол, Волошин-то не святой был, чего это на его могиле все желания загадывают?

   Каменное кресло расположено чуть ниже вершины, но виды отсюда ничуть не хуже, когда здесь проходил и Волошин, по сути это он привязал эти бесконечные розоватые киммерийские дали к восточному Крыму, там же, он оставил и себя.

   Крутая тропа ведёт в Тихую бухту, внезапно появившееся закатное солнце разрезает яркими полосами Тихую бухту, мыс Хамелеон переливается всеми красками как никогда, ещё немного и мы в Орджоникидзе, меня там уже ждут. Я выхожу в посёлок, понимая, что я всё ещё там, наверху, притаившись, смотрю, как Волошин создаёт очередную бессмертную акварель, а смущённый Эфрон протягивает Цветаевой сердолик …